Вопреки ожиданиям Скотта, они все-таки поймали того, кто залез к нему в номер.

Допросная была чистой и ярко освещенной, опять же вопреки его ожиданиям. У сидящего перед ним мужчины было молодое выразительное лицо, одна из его рук была пристегнута наручниками к стулу. Когда Скотт вошел, глаза мужчины дернулись вверх и вправо, будто он мысленно сравнивал лицо Скотта с тем, что было запечатлено в его памяти. И он заговорил, на английском, с кантонским акцентом.

– Мы наконец встретились, мистер Скотт Брэндл. Я ждал этого.

– Вы меня знаете?

– Лучше, чем вы могли бы подумать.

– О, можно поподробнее.

– Давайте не будем тратить время на вашу персону, хорошо? «Экссон-Мобил», «Римбунан Хиджау», Всемирный Банк, «ТерраГрин Рисайклинг» и ужасный кукловод, стоящий за всеми ними, – разве все эти меняющиеся имена не принадлежат одной фамилии – Жадность?

Мужчина самоуверенно улыбнулся.

– Хорошая шутка. Но позвольте напомнить, что у людей Жадности длинные руки. Так что ближе к делу, пока я не познакомил твое милое лицо с моим кулаком.

– Вы не станете, – ответил юноша, запрокидывая голову и глядя в угол комнаты у потолка. – Они на нас смотрят, наверняка и слушают. На вашем месте я бы вел себя осторожнее.

Скотт неловко взялся за стул и подвинул его. Ножки стула неприятно заскрежетали о пол.

– Кто ты такой? И что тебе нужно? – заговорил Скотт, тихо, будто не подозревая о степени чувствительности аппаратуры слежения.

– Речь не о том, чего хочу я, а о том, чего хотим мы. Мы знаем все те трюки, которые вы использовали в Венесуэле, Папуа – Новой Гвинее, Филиппинах и Западной Африке – приходите в качестве спасителей, обещаете экономическое развитие и рабочие места; все чудесно, ха! Нас это не волнует; так уж устроен мир. Но нас волнует ваш побочный проект, те маленькие трещины, которые вы создаете, от которых может сойти с рельс весь поезд. Поверьте, вам лучше не ввязываться в этот скандал; все это куда более грязное дело, чем вы можете себе представить, пусть у вас и у самого руки не слишком чисты.

Скотт ничего не ответил. Понятно, эти люди смогли раздобыть некую информацию, о которой он и сам не знает.

Задача обещала быть простой. Он прибыл на Кремниевый Остров под именем Скотта Брэндла, высокопоставленного сотрудника «ТерраГрин Рисайклинг». Используя привычные методы – продвинутые технологии защиты окружающей среды, ожидание экономического роста, соотношение вложений и прибыли, среднесрочные и долгосрочные перспективы социального развития и формирования рабочих мест, сексуальный подкуп и так далее, – он должен был быстро разыграть партию, убедив местную администрацию подписать соглашение о совместном создании индустриального парка по переработке отходов. «ТерраГрин Рисайклинг» обеспечит оборудование и частичное финансирование, а позже и поставку большого количества дешевой рабочей силы, которая тоже потребуется.

На первый взгляд неплохая сделка; в самом деле, баланс даже несколько смещен в пользу Кремниевого Острова, поскольку «ТерраГрин Рисайклинг» согласится дополнительно спонсировать мероприятия по очистке сильно загрязненных воды и почвы.

Взамен «ТерраГрин Рисайклинг» получит право покупки переработанных на Кремниевом Острове возобновляемых ресурсов по выгодной цене. Это одним махом решит главную проблему местной администрации – даст им в руки стабильный и долговременный источник финансирования для выплаты долга и процентов по нему, а также существенно увеличит ВВП.

Поэтому-то Директор Линь Йи-Ю и сменил свое отношение к делу и теперь старался заключить соглашение, несмотря на сильное давление, которое на него оказывали. В отличие от других чиновников, относящихся к назначению на пост в этой местности как к временному явлению, сам он родился и вырос на Кремниевом Острове. Все родственники Линя жили здесь, и он хотел принести реальную пользу будущим поколениям уроженцев острова, оставив по себе хорошую память. Однако реальность оказалась жестче. Его зажало меж двух стен – обязательствами перед кланом и обязательствами перед правительством. Он извивался, пытаясь выбраться в узкую щель между ними, но это грозило ему тем, что он окажется жалким и ненужным, как бездомный пес.

Конечно же, Скотт понимал, что сделка выглядит слишком хорошей, чтобы это было правдой. В открытую дерутся только уличные хулиганы на ножах; настоящие убийцы скрывают свое оружие, добиваясь победы и не обагряя его кровью.

– Я слышал, что здесь подозреваемые часто умирают на допросах, а официальное вскрытие не дает никаких оснований для подозрений, – холодно сказал Скотт.

– Я готов к смерти с того момента, как ступил на землю Кремниевого Острова. И я не стану последним, – ответил юноша, бесстрашно глядя на него.

– Почему бы тебе просто не сказать мне, что вам нужно? – спросил Скотт. Он вдруг очень устал от этой игры. Слишком долго носил костюмы, слишком часто менял роли, уже стал забывать, каков он сам, когда роль не играет.

– Позвольте мне позвонить по телефону, и мой босс лично пообщается с вами. Здесь нечисто.

Чисто. Это слово было для Скотта почти как аллерген, и он оглушительно расхохотался. Юноша тщетно пытался испепелить его взглядом и заставить замолчать. В этом мире нет ничего чистого.

– Мы все сделаем чисто, – двусмысленно сказал Скотт. Встал и вышел из допросной. Камера в углу потолка продолжала снимать крохотную фигурку арестованного. Линзы объектива искажали изображение, и казалось, что он стал напоминать раздавленного таракана, раскинувшего в стороны лапки по мере того, как они расслабились.

Заходящее солнце окрасило горизонт кроваво‐красным светом.

Лицо старшего походило на горящую книгу, будто оставшиеся после стольких лет в целости страницы скручивались в пламени, превращаясь в пепел. Сквозь свои опущенные веки он видел все; несмотря на молчание, он звучал громче, чем бронзовый колокол.

Кайцзун хорошо понимал, что перед ним не просто старик на закате своих дней. Искорки в глазах были результатом работы новейшей модели контактных линз дополненной реальности, неизвестен был лишь уровень доступа, который они обеспечивали. Здесь, с ограниченной скоростью передачи данных, такой старик был ужасающим персонажем, казалось, что он в любой момент может сорвать грим и превратиться в хладнокровного воителя.

Однако старший улыбнулся и покачал головой.

– Я знаю, что вы были на Пляже Созерцания Прибоя, – тихо сказал он. – Это нехорошее место.

Нехорошее место. Простые слова, но у Кайцзуна упало сердце.

– Я слышал, что…

– Это правда, – перебил его старший. – Это называлось палирромантией.

С того места, где они находились, увидеть Пляж Созерцания Прибоя было невозможно. Над крышами домов, сливающимися, будто щитки панциря черепахи, виднелась лишь верхушка Павильона Созерцания Прибоя – и не заметишь, если не знать, куда смотреть. Солнце продолжало опускаться, и море начало терять свое золотисто-красное свечение, сначала у берега, а потом и дальше, до самого горизонта, будто расплавленный свинец, остывающий и сереющий. На поверхности появились тонкие волнообразные линии, будто узоры на экране осциллографа – скачущие, исчезающие и вновь появляющиеся, будто бесконечная нотная партитура, будто мелодия гравитации, длящаяся тысячелетиями.